paruspuИсторические деревянные здания медленно, но верно переходят в разряд утраченных безвозвратно. И если одни считают, что туда им и дорога, то другие делают все возможное для их спасения и восстановления. Вот только трудностей на этом пути немало — от законодательных и финансовых до технологических и кадровых
Недавно в Самарской области отреставрировали* единственную в Поволжье деревянную «голландскую» мельницу XVIII века, расположенную в селе Бариновка. Памятник архитектуры, который сохранился на своем историческом месте и получил статус объекта культурного наследия еще в 1979 году, не ремонтировали ни разу: строение ветшало, были риски полностью его утратить. Но, что называется, навалились всем миром, и благодаря инициативе жителей, общественников, поддержке меценатов, финансированию из регионального и муниципального бюджета мельницу не просто восстановили — на ней снова можно молоть муку.
Как раз сделать мельницу рабочей было самой сложной задачей, рассказывает реставратор Александр Кузнецов. При этом важно было придерживаться исторической реальности, соответствующей времени строительства. «Мельница работает исключительно от ветра, никаких других приводов в ней нет. Были в процессе различные сложности: например, очень тяжело было найти горизонтальный вал длинной более 9 метров и диаметром более 850 миллиметров — искали по всей стране. На сегодняшний момент мельница полностью в рабочем состоянии, мы уже пробовали запускать ее на ветру, молоть зерно. Это был по-настоящему праздничный для нас момент — что такой сложный объект у нас получился», — делится впечатлениями Александр Кузнецов.
Одна бариновская мельница в Самарской области. Один храм в деревне Волосово Каргопольского района. По несколько домов в каждом из уже 79 городов страны, принимающих «Том Сойер фест» — фестиваль, в рамках которого активисты и городские жители вместе восстанавливают исторические здания. Сообщество «Заповедные кварталы», с помощью которого возрождается историческая среда в Нижнем Новгороде, в том числе восстанавливаются исторические деревянные дома.
Работы по реставрации исторических зданий, попавших в периметр новых девелоперских проектов. Вправе ли мы считать, что тема сохранения памятников деревянного зодчества на взлете, на повестке дня, в центре внимания общественности и, как следствие, государства и что там еще обычно говорится в таких случаях? Беседы с профессионалами сегмента позволяют утверждать лишь то, что дела обстоят чуть лучше, чем раньше. И тут уж каждый сам может выбирать, какое слово важнее — «лучше» или «чуть».
«Удачные примеры есть, но посмотришь направо-налево — а там что?»
Вообще, как поясняет архитектор-реставратор, вице-президент Союза реставраторов России Сергей Куликов, научного понятия «восстановление» применительно к исторической недвижимости не существует. А существуют куда более точные определения: «консервация», «реставрация» и «воссоздание», и есть несколько рабочих направлений, в том числе в сегменте деревянного зодчества. «Есть консервация и реставрация традиционной, так называемой народной архитектуры — это в основном рубленые церкви и дома, второе направление — городская среда, в которой сохранились исторические деревянные здания, ну и третье — многоквартирные жилые дома (в том числе деревянные), которые являются памятниками и вопрос с которыми сейчас активно пытается решать Минстрой», — делится подробностями эксперт.
По его оценкам, ситуацию с традиционной архитектурой вполне описывает словосочетание «ни шатко ни валко». В основном ее реставрацию и воссоздание берет на себя государство, заметную роль играют и различные волонтерские объединения (например, фонд «Вереница», занимающийся спасением деревянных памятников Русского Севера). «Но единой концепции, которая реализуется по всей стране, нет, не сформирована. Раньше была программа «Культура России», в рамках которой была подпрограмма, как раз посвященная северным деревянным памятникам. А теперь все как-то точечно: конечно, Кижи, конечно, некоторые карельские памятники, восстановление ряда храмов в Каргопольском районе, но примеры единичны», — рассказывает Сергей Куликов.
Нередки случаи, когда памятники традиционной деревянной архитектуры находятся на дальних территориях, из которых ушла жизнь, продолжает эксперт. «Людей там уже нет. И идет дискуссия, что делать: сохранять историческое строение на месте или перевозить в резерват, в заповедник. Если сохранять на месте, нужен какой-никакой штат — сторожить, окашивать, дырки латать, нужна какая-то транспортная инфраструктура, связанная с туризмом и маршрутами посещения, и много чего еще. Если биение жизни уходит из памятника, он очень трудно существует», — печалится Сергей Куликов.
«В свое время у нас в стране было создано 27 историко-архитектурных и этнографических музеев-заповедников (Суздальский музей, музей под Вологдой и так далее). В большинстве своем они сейчас стали чисто этнографическими, а раньше там была служба архитектурного надзора, и памятники, расположенные в 30, 50 и даже 100 километрах, относились к их юрисдикции: музеи следили за зданиями, содержали штат сторожей, что позволяло оберегать строения — обычный мониторинг и какие-то элементарные превентивные меры реставрации» — собеседник BFM.ru уверен, что для сохранения удаленных памятников не надо придумывать ничего нового, надо просто вспомнить старое.
Помимо организационного и финансового аспектов (куда ж без этого), крайне важен и вопрос проведения самих работ, читай — вопрос наличия специалистов.
Сергей Куликов
архитектор-реставратор, вице-президент Союза реставраторов России
«Плотников-реставраторов, которые не только что вошли в профессию, а имеют большой профессиональный опыт, ну, может, на пальцах не одной, а двух рук можно сосчитать, но их очень-очень мало. Вообще, профессионалы-реставраторы — это убывающий и плохо возобновляемый товар. В частности, финансовая организация процесса, действующая система закупок, конечно, мешает развиваться и проявлять имеющийся потенциал, не дает возможности вести научные исследования и просто не оставляет времени подумать. Получается такая молотилка: жесткие временные рамки, жесткие бюджеты. А деревянные памятники очень привязаны к климатическим срокам: то есть работы надо вести в летний период, материалами надо заниматься в последней трети зимы (зимний сухой лес, который надо готовить) и так далее. Но юридически-организационные и финансовые аспекты не всегда с этим совпадают. Это серьезная проблема, и, возможно, многие вещи решались бы куда проще, если бы были исключения или особый порядок бюджетирования работ с деревянными зданиями».
Привлечение инвесторов к реставрации и воссозданию деревянных построек — история тоже непростая, считает эксперт. В основном это происходит в городской среде, где есть интересные дома-памятники и интересные программы (например, широко известная арендная программа «рубль за метр»).
«Но многие здания уже доведены до такого состояния, что начинаются крики: ребята, ну зачем их спасать — они же уже гнилушки! В лучшем случае их все-таки воссоздают, в худшем они утрачиваются безвозвратно. Но это, по сути, уже вопрос и политический, и законодательный, вопрос наследия — оно нужно, не нужно, как его сохранять, для чего? Для текущего момента оно вроде как помеха, обуза, для долгосрочной перспективы — это лицо наших городов и поселков, имидж страны. Сегодня много голосов в пользу так называемой целесообразности: а давайте все упростим, зачем нам такие трудности — и бизнес не идет, и государство не в силах… Ну да, пока у нас механизмы проникновения в эту среду (как государства, так и бизнеса) находятся в зачаточном состоянии, на мой взгляд. Удачные случаи, конечно, есть, но когда мы поднимаем на щит какой-то конкретный пример, то на фоне чего он, этот пример? Направо-налево посмотришь — а там чего происходит? Может, кто-то скажет ура-ура и все хорошо, но я с высоты своего реставрационного опыта этого не вижу», — признается Сергей Куликов.
По профессиональным оценкам, историческое наследие в большинстве случаев занимает лишь 7-8% от общей территории городов, а доля деревянных исторических зданий вообще ничтожно мала (иная ситуация только в центрах деревянного зодчества вроде Вологды или Томска). При этом работа с деревом требует особой тонкости, особой внимательности, особого профессионализма, не говоря уже об особой системе финансирования.
«Считать-то надо не только затраты, но и инвестиционную составляющую, вот только экономика наследия у нас не очень развита. А тут важно отказаться от часто встречающегося радикализма (либо мы с историческим зданием ничего не делаем, либо делаем сразу все на 150%), а разложить мероприятия на этапы (кратко-, средне- и долгосрочную перспективу), создать «историю хронической болезни» и реализовывать план «лечения» пошагово», — призывает Сергей Куликов.
Московский опыт: сложно, дорого, интересно, важно
Сказать, что многие столичные девелоперы сталкивались в своей работе с реставрацией и уж тем более воссозданием исторических деревянных зданий, нельзя: немногие. Да и домов-то таких в городе сохранилось всего ничего. Но определенный опыт у девелоперского сообщества Москвы все-таки есть, и компании готовы им поделиться.
Евгений Якубовский, заместитель генерального директора девелоперской компании Vos’hod
«На сегодняшний день осталось не так уж много образцов деревянного зодчества — не только внесенных в список объектов культурного наследия, но и обычных исторических домов. Конечно, не каждый из них обладает историко-культурной ценностью и таким уровнем сохранности, чтобы подлежать реставрации, но с точки зрения того, чтобы сберечь атмосферу места, его аутентичность и самобытность, стоит попытаться сохранить такие дома. Качественная реставрация деревянного здания — трудоемкий и небыстрый процесс. Если речь идет об объекте культурного наследия, то применяется научная реставрация — со всеми сопутствующими экспертизами и анализами. Для зданий, не относящихся к памятникам архитектуры, этот подготовительный этап будет излишним, благодаря чему можно существенно сэкономить на стоимости восстановительных работ. Но тем не менее стоит стремиться использовать технологии и материалы времен постройки дома, не отвергая и современные инструменты и материалы, которые помогут продлить жизнь зданию. При качественной реставрации и грамотной эксплуатации деревянные здания могут простоять еще до 200 лет. Основные угрозы для дерева — влага и вредители. Внешне бревно может выглядеть вполне здоровым, но при обследовании выявляется, что внутри есть гниль и оно повреждено насекомыми. Первая сложность состоит как раз в выявлении таких бревен. Вторая связана с доступностью материала для реставрации — наличием древесины нужного диаметра и качества. Зачастую проще и дешевле перевезти памятник архитектуры туда, где есть соответствующий материал, чем подбирать из того, что имеется в доступе на месте. В портфеле компании Vos’hod есть памятник деревянной архитектуры начала XIX века — двухсотлетняя усадьба купца Масягина, расположенная на территории комплекса брендированных резиденций Armani / Casa Moscow Residences в Старомонетном переулке. Построенный в 1819 году деревянный дом дошел до нас в неудовлетворительном состоянии и был серьезно поврежден. Сохранность постройки была низкой, около 20%. Реставраторы оценили каждый элемент: все, что можно, сохраняли и даже прибегали к технике протезирования исторических бревен, а недостающие фрагменты восстанавливали по историческим документам и первоначальному плану дома. Реставрационные работы проводились в Кировской области, где имеется необходимого качества северный лес — как раз тот материал, из которого изначально и был построен особняк. Усадьба реставрировалась методом переборки: дом был полностью разобран, бревна пронумерованы и перевезены на реставрационную площадку, где лицензированные специалисты подбирали бревна нужного диаметра, длины и плотности материала. Всего на восстановление ушло более 700 бревен длиной 6 метров. Особняк уже вернулся на свое историческое место, сейчас ведутся отделочные работы, которые планируется завершить осенью этого года».
Елена Комиссарова, генеральный директор ГК «БЭЛ Девелопмент»
«Восстановление деревянного здания, имеющего охранный статус, — одна из самых сложных задач, стоящих перед застройщиком. Такие проекты требуют бережного подхода, инвестиций, времени, а также согласования каждого этапа с контролирующими реставрационные работы органами. Затраченные инвестиции и время обычно в два — два с половиной раза превышают средства, которые были бы направлены на новое строительство. В прошлом году мы завершили реставрацию усадьбы Петрово-Соловово — Шиллер в Москве. Это единственное деревянное здание на Долгоруковской улице, сохранившееся после пожара 1812 года. Здание досталось нам в плачевном состоянии: внешнее и внутреннее декоративное убранство было утеряно почти на 70%, несущие конструкции изношены на 80%. Работы велись более четырех лет, инвестиции в проект превысили 180 млн рублей. Для сохранения архитектурно-художественного облика памятника мы использовали технологии, которые применялись в XIX веке, несмотря на то, что сейчас есть более практичные и менее затратные решения. Но в ходе работ мы поняли, что при реставрации памятников необходимо также применять современные технологии. К примеру, после замены и перекомпоновки поврежденных элементов деревянного сруба мы обшили его сверху досками, утепленными юртовым войлоком, как это делалось в старину. В то же время в полном соответствии с современными требованиям мы оснастили особняк инженерными и противопожарными системами. А для воссоздания гипсовых розеток и лепнины по оставшимся оригинальным образцам были задействованы компьютерные программы. Наше мнение как инвестора состоит в том, что охране должен подлежать только сам объект, а конструктив памятника может быть выполнен из современных материалов. В наше время без частных инвестиций сохранение памятников невозможно, но работать с историческими зданиями — не самый простой способ извлечь прибыль, ведь в процессе могут возникать и дополнительные затраты в связи с открывшимися обстоятельствами и находками археологов. Такие сооружения нужно беречь, чтобы сохранять историческое наследие для новых поколений. Но, кроме этого аспекта, есть и прагматическая мотивация: в городе объекты культурного наследия поднимают престиж района, а соседство с памятником истории и культуры ведет к увеличению стоимости квадратного метра. В нашем проекте рядом с деревянной усадьбой мы построили жилой клубный дом, а в самом особняке открылся ресторан «Гусси», который стал популярным местом отдыха наших резидентов и их гостей».
Елизавета Ильюхина, руководитель коммерческого департамента компании West Wind Group
«По сравнению с кирпичными или монолитными восстановление деревянных зданий — более сложный процесс. Есть много нюансов, которые нужно учесть. Мы недавно начали работу над памятником архитектуры — старинным особняком Бачуриной — Смирнова на улице Новокузнецкой: он известен как бывший «Дом приемов ЛогоВАЗа». В составе этого объекта есть деревянное строение площадью 524 квадратных метра. После редевелопмента в нем, скорее всего, разместится заведение сферы услуг, а пока нам предстоит большая работа по сохранению несущих конструкций, модернизации инженерных сетей и так далее. К слову, на таких объектах работа начинается с детального обследования всех несущих элементов здания, цель которого — выяснить состояние деревянных конструкций и меры, необходимые для решения проблем. Ремонт затрагивает глубинные слои бревенчатого строения, иногда приходится разбирать утеплитель, менять обшивку или приподнимать весь дом, чтобы заменить прогнивший венец. Ремонтные работы включают также замену отдельных секторов или целых бревен, устранение сквозных щелей, в том числе межвенцовых, замену фундамента. Немаловажным фактором повреждения является гниение: плесневый грибок поселяется на бревне, когда условия для размножения становятся благоприятными, а это почти всегда повышенная до 80% и более влажность в сочетании с теплом. Основной сложностью при реконструкции является то, что все силовые деревянные конструкции находятся под слоями утепления и отделки и необходимо провести огромную работу для более точного выявления проблем. А при проведении самих работ осложняющим фактором является подвижность деревянного сруба: если убирается какой-то из элементов каркаса, здание становится «живым» и велик риск потери несущей способности. Поэтому сначала проводятся мероприятия по «раскреплению» здания: для того, чтобы оно не «разъехалось», используют так называемые затяжки. Это специальная система, которая позволяет по периметру стянуть все углы с учетом балок, прикрепленных к мауэрлату (элементу кровельной системы). Есть особенности и относительно инженерных сетей. В частности, электрику можно провести только открытым способом, используя витой кабель на изоляторах, а это стоит примерно на 50% дороже, чем обычные работы и материалы. Одновременно подрядчики очень ограничены в выборе материалов для исторических деревянных конструкций, так как ассортимент на рынке небольшой, а новые технологии для работы с недвижимостью прошлого не всегда подходят. Кроме того, с материалами должны работать специалисты, у которых есть большой опыт реконструкции деревянных срубов, а если реставрации подлежат декоративные элементы (наличники, двери, окна, орнаменты), нужно задействовать высококвалифицированных столяров и краснодеревщиков. Но сейчас в России практически нет мастеров, которые разбираются в восстановлении старинных деревянных построек. Поиск специалистов и доставка подходящих материалов удорожает стоимость проекта и заметно увеличивает сроки его реализации».
Получается, что в деле сохранения исторических деревянных домов куда ни кинь — всюду клин: юридический, организационный, финансовый, технологический, кадровый… Почему для преодоления этих проблем не существует типовых решений? Чем тут могут помочь технологии информационного моделирования? И зачем администрация Вологды настаивает на разработке федеральной программы по реставрации и воссозданию памятников деревянной архитектуры? Об этом в следующий раз.
Пресс-релиз есть в распоряжении BFM.ru
Вам также может понравиться
